Сегодня мы хотим поделиться воспоминаниями, найденными учениками Лахденпохской средней школы при подготовке к уроку истории в канун великой даты, напоминающей о страшных и трагических страницах Второй мировой войны — блокаде Ленинграда.

Хлеб и голод

Пиком голода в блокадном Ленинграде стал период с 20 ноября по 25 декабря 1941 года. Нормы выдачи хлеба для бойцов на передовой линии обороны были снижены до 500 граммов в день, для рабочих горячих цехов — до 375 граммов, для рабочих остальных производств и инженеров — до 250 граммов, для служащих, иждивенцев и детей — до 125 граммов.

На 50 процентов данный хлеб состоял из несъедобных примесей, заменявших муку: сои, альбумина, пищевой целлюлозы, хлопкового жмыха, еловой хвои и ряда других продуктов.

В декабре 1941 года в Ленинграде выявили 26 людоедов. В январе 1942 года уже 336 человек. А за первые две недели февраля арестовали уже 494 людоеда…

Горожане, отрезанные от остального мира, спасались, как могли. Они варили состав из клея с отрубями, пытались делать муку из бумаги, солода, несъедобных веществ.

Во время первых бомбардировок сгорел склад с сахаром. На территории обгорелого помещения выкапывали сладковатую землю и употребляли её в пищу. Такие «сладости» даже продавали на рынке, и они пользовались спросом.

«Одна плитка столярного клея стоила десять рублей, тогда как сносная месячная зарплата была в районе 200 рублей. Из клея варили студень, у нас в доме остался перец, лавровый лист, и это все добавляли в клей, получалось вполне съедобно» (О.Н. Бриллиантова).

«Однажды к адмиралу Пантелееву пришла жена друга. Она призналась, что семья голодает. Увидев его потертый кожаный портфель, попросила в отчаянии: «Отдайте это мне». Пантелеев удивился и отдал портфель, а через несколько дней он получил от нее подарок: чашку студня и никелированные застежки от портфеля. В записке сообщалось, что из никеля ничего сварить не удалось, а студень сварен из его портфеля» (Книга «900 дней. Блокада Ленинграда»)

«Недалеко, на Обводном канале, была барахолка, и мама послала меня туда поменять пачку «Беломора» на хлеб. Помню, как женщина там ходила и просила за бриллиантовое ожерелье буханку хлеба» (воспоминания М.В. Айзина).

«Помню февраль 1942 года, когда первый раз на карточки прибавили хлеба. В 7 часов утра открыли магазин и объявили о прибавке хлеба. Люди так плакали, что мне казалось, дрожали колонны. С тех пор прошел уже 71 год, а я не могу войти в помещение этого магазина» (из воспоминаний).

Техника

Несмотря на тяжёлое положение, в городе работало около 1 500 громкоговорителей. За этой техникой тщательно следили, быстро ремонтировали или заменяли после повреждения.

По указаниям руководства, запрещалось отключать радио, по которому транслировали правительственные распоряжения и новости круглосуточно. Но все беспроводные приемники были изъяты, так как немцы вели свои радиопередачи на русском языке, призывая блокадников сдаваться и обещая улучшение жизни после победы германских войск. Когда ленинградский диктор прекращал оповещение, через динамики начинал свой отсчёт метроном. Ритм метронома, был спасательным сигналом для жителей Ленинграда. Быстрый отчёт ритма предвещал тревогу, начало наступления бомбардировки, налет вражеских самолётов. Замедление ритма обозначало конец тревоги. Жители назвали этот ритм ритмом биения сердца.

15 апреля 1942 года было возобновлено движение трамваев. При этом продолжалась работа заводов и фабрик. Постоянно совершенствовалась система обороны города.

Огородничество и лесозаготовка

Весной 1942 года пережившие зиму ленинградцы стали огородниками и лесозаготовителями. Под огороды было выделено 10 000 гектаров земли, с них осенью только картофеля собрали 77 тыс. тонн. Огороды разбивали везде, где было место: в парках и скверах, даже у Исакиевского собора выращивали капусту. К зиме на дрова валили лес, разбирали деревянные дома и заготавливали торф.

Кошки

В 1943 году одним из самых дорогих товаров в Ленинграде были кошки. Л. Пантелеев записал в блокадном дневнике в январе 1944 года: «Котёнок в Ленинграде стоит 500 рублей» (килограмм хлеба тогда продавался с рук за 50 рублей. Зарплата сторожа составляла 120 рублей).

После прорыва блокады, в апреле вышло постановление за подписью председателя Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград четыре вагона дымчатых кошек» (дымчатые считались лучшими крысоловами). Но ярославские кошки полностью не справились с миссией, поэтому был объявлен второй «призыв» из Сибири. Так что большинство современных питерских котов имеют ярославские или сибирские корни. В современном Санкт-Петербурге есть памятник героям блокадного Ленинграда — кошкам.

«Моя бабушка всегда говорила, что тяжёлую блокаду и голод я и моя мама, а я её дочь, пережила только благодаря нашему коту Ваське… Каждый день Васька уходил на охоту и притаскивал мышек или даже большую жирную крысу. Мышек бабушка потрошила и варила из них похлебку. А из крыски получался неплохой гуляш. При этом кот сидел всегда рядом и ждал еду, а ночью все трое лежали под одним одеялом и он согревал их своим теплом. Бомбёжку он чувствовал намного раньше, чем объявляли воздушную тревогу, начинал крутиться и жалобно мяукать, бабушка успевала собрать вещи, воду, маму, кота и выбежать из дома. Когда бежали в убежище, его как члена семьи тащили с собой и смотрели, как бы его не унесли и не съели… Всю зиму до весны бабушка собирала крошки для птиц, а с весны выходили с котом на охоту на птиц. Бабушка сыпала крошки и сидела с Васькой в засаде… Васька голодал вместе с нами, и сил у него было недостаточно, чтобы удержать птицу, бабушка и помогала ему. Так что с весны до осени ели ещё и птиц. После войны, бабушка коту всегда отдавала самый лучший кусочек, приговаривая — кормилец ты наш. Умер Васька в 1949 году, бабушка его похоронила на кладбище, поставила крестик и написала Василий Бугров. Потом рядом с котиком мама положила и бабушку, а потом там я похоронила и свою маму. Так и лежат все трое за одной оградкой, как когда-то в войну под одним одеялом» (открытая публикация, Сергей Воронин, Аристарх Граф).

Душ против эпидемий

Часто пишут, что в блокадном Ленинграде, несмотря на неблагоприятные условия, не было эпидемий. Это огромная заслуга медиков, также получавших свои 250 — 300 граммов хлеба.

Фиксировались вспышки брюшного и сыпного тифа, холеры и других заболеваний, однако в эпидемии им перерасти не дали. Более того, в блокадном городе старались поддерживать чистоту и гигиену — жителям выдавались талоны на получение гигиенического душа один раз в неделю.

Плата за ЖКХ

«Разбираю письма моей бабушки из блокадного Ленинграда. Потрясающие документы, достойные отдельного разговора. Но сейчас хочу обратить внимание только на один момент, сильно меня удививший и о котором я раньше не задумывался. Квартплата. Зимой 1941-42 гг., когда люди в городе мёрли, как мухи, государство продолжало исправно взимать дань за жилплощадь, а законопослушные граждане покорно её платили. Бабушка в самом начале Блокады после эвакуации детей, ареста и последующего расстрела мужа (моего деда) осталась одна и без работы — иждивенческая категория — самые низкие нормы выдачи продуктов.

При этом она сильно боялась потерять две комнаты в коммунальной квартире на улице Петра Лаврова. Для того чтобы выжить, а главное — заплатить за жильё, она сдавала кровь: «Я записалась в доноры и 22/X дала 180 гр. крови. Теперь получив за это 108 руб., я имею возможность заплатить за два месяца квартплату (июль, август). Для себя у меня остается 8 руб., но я не горюю, так теперь очень мало денег надо, чтоб выкупить то, что дают, а там видно будет» (А. Стрижакова, цитаты из писем бабушки-блокадницы).

Работа школ и детских садов

В блокадном городе продолжали работать детские сады и школы. «Школы закрывались одна за другой, потому что учеников становилось все меньше. А ходили в школу в основном из-за того, что там давали тарелку супа. Помню переклички перед занятиями, на каждой из которых звучало — умер, умер, умер.». Для ребёнка это был шанс выжить: давали хлеб (150 граммов) и жиденький суп. «Однажды на обед нам подали суп, а на второе котлету с гарниром» (из воспоминаний).

Праздники

«31 декабря 1941 года наша мать откуда-то принесла домой маленькую ёлку. Мы установили ее в нашей комнате и нарядили самодельными елочными игрушками, сохранившимися у нас с довоенных лет. На ветвях ёлки укрепили маленькие свечи в специальных ёлочных подсвечниках, похожих на бельевые прищепки, — об электрических елочных гирляндах тогда ещё не имели представления. На ёлку мы также повесили несколько маленьких кусочков хлеба и сахара.

Ровно в полночь мать зажгла на ёлке свечи, и мы встретили Новый год, выпив горячего кипятка и съев свои порции хлеба и сахара, висевшие на елке. Свет горячих свечей разогнал сумрак от слабо горящей коптилки — привычного осветительного прибора блокадного времени» (воспоминания В.И. Букуева).

Узнавая новое о далёком прошлом, наши дети и мы сами открываем не только ту историю, что минула, но и ту, что ещё впереди. Ведь без прошлого нет пути в будущее.

***
фото: