Жизненный путь Наташи Сориной, маленькой, хрупкой женщины с красивыми синими глазами, напоминал полет мотылька. Легко порхала она по своей жизни, которая оказалась слишком короткой, чтобы можно было успеть исправить в ней что-либо в корне. И в этом состояла её трагедия.

В разное время — а прожила Наташа всего 35 лет — она успела подарить миру двух мальчиков и девочку. Первенца, Рустама, родила в Узбекистане: туда сбежала она из родного Санкт-Петербурга с миролюбивым мужем, узбеком, от властной матери Нонны Эдуардовны. Недолго пожила беглянка в глухом ауле, где царил патриархат. Затем одним прекрасным утром, взяв с собой крошку-сына, тайком уехала обратно — в холодный Питер.

Потом Сорина сошлась, конечно, по горячей любви со жгучим ласковым брюнетом, молдаванином. Мать с ходу забраковала её жениха, и он исчез, оставив свою любимую на последнем месяце беременности. Вскоре родилась прехорошенькая чернокудрая дочка, её назвали Сандой.

Спустя время Наташа вышла замуж за провинциала Петра с русско-вепсскими корнями и славянской внешностью. Он был младше её лет на пять. Нонне Эдуардовне Петя очень не понравился: он был какой-то неотесанный и грубоватый. Но молодые всё равно расписались. Наташа, сразу забеременев и не желая больше рожать, предприняла действенные шаги, чтобы вытравить плод. Вопреки всему… ребёнок родился. Сыну дали имя Миша.

Семья в это время проживала уже в городке В. под Санкт-Петербургом. Жилось молодым трудно и скудно. Пока муж пропадал на работе, добывая случайными заработками пропитание семье, Наташа, не выдержав жизненных испытаний, пристрастилась к выпивке. Потом заболела воспалением легких и… умерла.

Незадолго до смерти она неожиданно бросила пить и стала заботливой хозяйкой дома. Но здоровье было подорвано. Сначала подступила обычная простуда, перетекшая затем в бронхит с осложнением, а ещё позднее — в крупозное воспаление легких. Молодая женщина, исхудавшая, с восковым личиком, тихо скончалась в Рождественские праздники.

Осиротевших детей взяли под свою опеку родные бабушки. Нонна Эдуардовна забрала Рустама и Санду. А Мишу увезла в Карелию Нина Петровна Громова, мать Петра, который тогда не имел ни надёжной работы, ни жилья, ни денег. (Через пару лет вдовец снова женился, а его первенец так и остался жить у бабушки.)

.Прошло несколько лет. Однажды трое Наташиных детей встретились в городе В. Организовала встречу неугомонная Нина Петровна, недавно вышедшая на пенсию, женщина ещё не старая и очень энергичная. Теперь, наконец, можно было посвятить себя личной жизни и укреплять связи с Мишиной роднёй.

Не было в собравшейся группе только старшей Сориной, сильно хворавшей в последнее время.

В эту пору Наташиным детям исполнилось уже 19, 15 и 10 лет соответственно. Все трое, как ни крути, разных кровей. В каждом из них зримо проявлялись характерные национальные черты — в черноглазом смуглом Рустаме, волоокой брюнетке Санде, рано расцветшей, и в Мише — светло-русом, белокожем, синеглазом мальчике. У каждого, очевидно, характер был наособицу. Да и держались они между собой по-разному: франтоватый, модно одетый Рустам — напыщенно и отчуждённо, а Санда, наоборот, — открыто и доверчиво, как, впрочем, и импульсивный простодушный Михаил.

«Вот бы увидела их сейчас Наташа! — подумала Громова, пристально рассматривая детей усопшей. — Как бы обрадовалась! Вон какие соколы братья, а их сестра — краса-девица!.. Эх, укоротила себе жизнь Наталья!»

На дворе стоял нежаркий июльский день. Встреча прошла насыщенно. Все вчетвером посетили дом, где когда-то под одной крышей жила семья Сориных, сфотографировались на память, пообедали в кафе. Потом отправились на кладбище — посетить могилу Натальи.

Так вышло, что о ней, Наташе, первой своей невестке, Громова почти ничего не знала. В своё время сын Петя уехал из родного карельского городка в Санкт-Петербург, что называется, за романтикой. В мегаполисе его носило по житейским волнам лет пять. Потом — встреча Петра с роковой Наташей. Своей маме он сообщил по телефону о том, что женился. В гости к Нине Петровне молодые не приезжали, да и сами не приглашали её навестить их.

Однажды Громова, взяв отгул на работе, все-таки нагрянула в город В. И была потрясена бытовым неустройством семьи сына! Квартира оказалась запущенной, дети выглядели неухоженными и были голодны. Нонна Эдуардовна беспомощно разводила руками: мол, дочь пьёт, и ситуация вышла из-под её контроля. (Позднее старшая Сорина отделится от семьи дочери и зятя, по договору с Наташей разменяв квартиру на три комнаты в разных коммуналках.)

Между тем незваная карельская гостья закупила продукты и необходимые вещи детям. Сильно отругала Петра-«подкаблучника» и протрезвевшую невестку. И укатила домой, где её ждали работа, а также две дочери, выпускницы школы.

.Внезапная смерть Натальи оказалась для неё, свекрови, полной неожиданностью.

Теперь женщина остро чувствовала и свою вину за то, что так нелепо сложилась судьба снохи. Следовало отдать дань памяти её.

До кладбища, прячущегося в лесу, было идти километра полтора. По дороге путники купили яркие искусственные цветы.

К компании незаметно прилепилась собака неизвестной породы, чистенькая, аккуратненькая, светло-коричневого окраса, без ошейника. Она двигалась чуть впереди, причём с такой удивительной грацией, что тут же дали ей шутливое прозвище — «Балерина»! Стали так поочерёдно окликать собачку. Она, оглядываясь, смотрела своими умными глазами доброжелательно.

Придя на большое, разросшееся кладбище, спутники выяснили, что никто из них не помнит ни номера участка, ни самого места захоронения Сориной. (К слову, Громова тогда, в день похорон, находилась в дальней командировке.)

Высокие мачтовые сосны задумчиво шумели вверху, над головами людей, охраняя вечный покой усопших на Божьем поле. Торжественная и чуткая тишина царила здесь. Всюду возвышались различные обелиски, венки и цветы густо покрывали могилы.

Поначалу поиски Натальиного захоронения велись хаотично. Это, конечно, не дало результата. Тогда четвёрка пришедших, разбившись по парам, разошлась по обе стороны автодороги, рассекающей надвое кладбище:

Громова с Мишей — направо, а Рустам с Сандой — налево.

Приблудная собака неотступно следовала за мальчиком и его бабушкой, с трудом протискивающимися между плотно стоящими могильными оградами. Обгоняя их, она то и дело путалась в ногах, мешая идти и как бы говоря: «Не там ищите!»

Действительно, Наташи-на могила находилась в левом секторе! И нашла-таки её упорная Санда. Причём в тот момент, когда остальные уже устали от бесплодных блужданий между рядами могил и готовы были отказаться от дальнейших поисков.

Тем временем собачка успела не по одному разу подбежать к каждому участнику поисковой группы и подсунуть свою голову под ладонь, словно поддерживая новых друзей.

Собрались на зов Санды у могилы Наташи. Вид захоронение имело плачевный: скромный деревянный обелиск в виде столба с прибитой дощечкой покосился, могильный холмик, густо поросший бурьяном, почти сравнялся с землей.

У Громовой сжалось от боли и жалости сердце. Похоже, что никто из близких и знакомых давно не посещал это скорбное место и не ухаживал за ним. На поперечной дощечке была прикреплена под пластиком фотография: Наталья — в полном цвете молодости и красоты, с задорной улыбкой на губах. Ах, как она была хороша! Ниже чёрной краской обозначены даты рождения и смерти её.

Могилку, насколько возможно, привели в порядок и украсили цветами. Громова прочитала заупокойную литию. Потом все, склонив головы, помолчали, отдавая дань памяти усопшей. Наверняка каждый из ребят сейчас вспоминал самое замечательное о своей матери!

А Нина Петровна в своей душе снова укоряла себя: «Ах, мы, мамаши, упустили время — не доглядели! Променяли детей на треклятую работу. И они, обделённые нашей любовью и вниманием, потому-то рано и умирают…» Вдруг пришла ей на ум светлая мысль о том, что все люди на Божией земле имеют своё высокое предназначение, и что Наташа, уйдя в мир иной, безусловно, продолжает жить в своих детях. Иначе и быть не должно! Eё бессмертная душа находится где-то рядом.

От этих размышлений на сердце женщины посветлело.

— Глядите! Балерина плачет! — вдруг воскликнул Миша.

Все как один уставились на собаку. Она, улегшись у могилы, положила свою морду на передние лапы. Собачьи глаза были полны печали, и огромная слеза скатилась вниз. Всем как-то стало не по себе.

.На обратном пути собачка держалась уже накоротке с новыми друзьями. Бурно радовалась их ласкам, виляя хвостом. Вежливо приняла угощение — чипсы и сухарики, аккуратно сжевав их.

Взошли на платформу. В ожидании электрички -предстояло добраться до Санкт-Петербурга и там уже разъехаться по разным направлениям — спутники стали дружно прощаться с «Балериной». Санда и Миша, присев на корточки, гладили её по густой шерсти и тискали в своих объятиях, а Рустам, наблюдая, снисходительно усмехался.

Грустили, предчувствуя боль расставания. Так сложилось, что никто из группы не мог взять собачку с собой, в основном, из-за «проклятого» квартирного вопроса.

Потом, смешавшись с толпой пассажиров, тройка ребят и Громова дружно ринулись к подошедшей электричке и ввалились в вагон. За ними бросилась собака, но её отпихивали. Наконец, она протиснулась в тамбур и затем стала двигаться в людском потоке по вагону, вдоль рядов со скамьями. Проскочила мимо группы своих недавних попутчиков, уже сидящих, и выскочила на опустевшую платформу.

Двери электрички захлопнулись. Пассажиры наблюдали в окно, как вдоль вагона мечется одинокая «Балерина», будто ища кого-то. Поезд тронулся, набирая ход, и платформа исчезла из виду.

Младшие ребята сидели притихшие, чувствуя себя едва не предателями. Санда вытирала рукавом мокрые от слёз глаза. Миша насупился, забившись в угол. Лишь Рустам, похоже, уже забывший о брошенном животном и, вообще, обо всем на свете, улыбаясь, играл в своем смартфоне.

Нина Петровна задумалась: что ждёт впереди Наташиных детей — таких удивительно разных?..

***
фото: